Пригородный автобус мчался все дальше от районного центра. За окнами в лучах солнца ослепительно сверкал белый снег. Мелькали посадки молодых елей. В автобусе было шумно и весело. Детвора разъезжалась на весенние каникулы.
Галина отчуждённо смотрела в окно, и на душе у нее становилось все неуютнее и мрачнее.
Как только они с матерью вошли в сени, на них повеяло чем-то нежилым и отвратительным. В углу висели запыленные веники из каких-то полуосыпавшихся трав и цветов.
На их стук дверь вскоре приоткрылась, и на пороге появилась сгорбленная старуха, чуть ли не баба-яга. Галина отпрянула было назад, но мать втянула ее за собой.
В доме старухи пахло сырой плесенью. И жилище это больше напоминало холодный склеп, так неуютно и жутко было в нем.
- Сколько? неприятно проскрипела старуха, пренебрежительно кивнув в сторону Галины.
Да уж четвертый пошел, ответила за нее
мать. - Скоро весь наш позор у всех на виду будет.
- Хи-хи-хи,- снова отвратительно проскрипела старуха, обнажая остатки зубов. Натешилась?! Теперь плати...- ехидно добавила она, сверкнув прищуренным глазом.
Не то от духоты, не то от ужасающей старухи Галине сделалось дурно. Ее совсем затошнило и "повело" в голове. Она опустилась на грязную старухину лежанку, прислонилась к стене и долго сидела так, пока мать не вывела ее, уже под самый вечер, на свежий воздух.
А старуха, видно, знала свое дело туго. Она сползала в сени. Принесла охапку веников. Разломала их. Отрясла сухую траву. А потом долго варила все в закопченном чугунке на дымной печке. Ее рот то и дело открывался, и из него скороговоркой вылетали непонятно переплетающиеся слова, похожие больше на какую-то несуразицу, чем на человеческую речь. Она часто, с непонятным наслаждением, причмокивала и похихикивала, будто предвкушая что-то приятное для себя.
На прощание старуха протянула матери с дочкой приготовленное зелье.
- А подействует? - словно очнувшись, засомневалась вдруг Галина, беря в руки закупоренную склянку с темной тягучей жидкостью.
- Еще как подействует, - осклабилась старуха. - Век меня будешь помнить... - и снова мерзко захихикала.
Тогда Галине было все равно, что говорила эта старая карга. Ей хотелось лишь побыстрее избавиться от
гнетущей "проблемы". А о дальнейшем она в тот момент не задумывалась.
Солнце почти зашло. И они с матерью едва успели на последний автобус. Пока добирались домой, Галине все еще чудилось отвратительное лицо старой знахарки. Вспомнились ей почему-то и запыленные иконы, висевшие в темном углу старухиного жилища, будто на издевку. Их потемневшие лики безмолвно взирали на мерзкую старухину ворожбу и зловонный быт.
Зелье сразу не подействовало. И живот у Галины все так же продолжал расти, вот-вот готовый выдать ее положение. "Обманула бабка!" - в отчаянии думала Галина. Из десятого класса она ушла и устроилась на фабрику, продолжая учиться в вечерней школе.
Но вот - то ли зелье все же подействовало, то ли так уж этого желала Галина... Только случилось это внезапно, на работе. Избавилась она от "нежеланного" в туалете, едва успев до него дойти. Туда по вызову и пришли медики из "скорой помощи", Галина сидела на полу, с отвращением и ужасом глядя в сторону. А рядом с ней в луже крови лежал недоношенный младенец, несостоявшийся маленький человечек, к которому его мать питала лишь неприязнь и страх. Она совсем не подозревала, что вместо бесформенного куска мяса (каким ей представлялся зародыш на этом сроке беременности) увидит настоящего человека со всем тем, что у него должно быть, даже с мизерными пальчиками на ручках и ножках.
Если бы знала тогда Галина, какой ценой придется платить ей потом долгие годы за свою жестокую глупость...
Опозорившись, Галина смирилась со своим положением. И постепенно совсем перестала обращать внимание на косые взгляды и шепот за спиной. Постепенно она забыла об осторожности, так как больше не беременела. Ей даже нравилась теперешняя жизнь. Вскоре, после случившегося с Галиной, ее мать неожиданно умерла. Недолго побыв в трауре, Галина, что называется, зажила в свое удовольствие. И не было уже причин беспокоиться о внезапных последствиях этой свободной жизни.
Но со временем что-то стало надоедать беспечное житье. Сверстницы уже давно повыходили замуж, родили детей и жили обычной семейной жизнью.
Сначала Галина презрительно подсмеивалась над этими "глупыми женскими обязанностями". Пока вдруг откровенно не ощутила в самой себе непреодолимую женскую тягу к семье и домашнему очагу. Ей вдруг так захотелось вытирать чьи-то носы, варить еду, ждать "усталого" с работы, что с годами становилась все более невыносима эта ее прежняя независимость.
Обменяв мамину квартиру, она переехала в другой город, чтобы начать совсем новую жизнь. Спустя время вышла замуж и жила, как все. А муж ждал наследника. И через некоторое время Галина поняла, что он может уйти к другой, если их совместная жизнь не даст плода. Она взяла отпуск и от-
правилась в дальнюю дорогу в надежде застать в живых старую колдунью.
Домишко по-прежнему стоял на краю деревни. Только еще больше накренился набок. И, заметив из торчащей на крыше трубы слабый дымок, Галина заспешила, приободрившись.
В сенях по-прежнему висели пыльные веники. Но на стук никто не открывал. Галина толкнула дверь, и в нос ей ударил знакомый неприятный запах. Все тот же паршивый кот сидел на печи, только еще больше оплешивел с годами. Он настороженно косился на непрошеную гостью, еще более выдавая недружелюбность жилища. В углу все так же висели покрытые пылью иконы, Галина обошла старухину избу, заглядывая во все углы, и никого не увидела.
- Есть кто дома? - на всякий случай спросила она. И неожиданно услыхала ответ:
- Чего надо?
Это был тот самый отвратительный скрипучий голос старухи, Галина его сразу узнала. Старуха свесилась с печки и недовольно продолжила:
- Кого еще бес принес? Шляются все, покоя не дают. Сначала напаскудят, а потом бегут ко мне: "Вытравляй!.." Хватит, уж не занимаюсь больше этим. Проваливай отсюда! - закричала на Галину старуха, замахиваясь на нее поленом.
Но Галина проделала столь длинный путь не для того, чтобы так легко отступить.
- Ах ты, старая карга! - набросилась она в
свою очередь на старуху. - Наколдовала, змея, теперь у меня детей нету. Слезай с печи, а то сейчас за ноги стащу!
Старуха еще поворчала, но все же слезла на пол. Она, видимо, не ожидала такого натиска и стала немного посговорчивее.
Через некоторое время она снова принесла веники. Но на этот раз не стала их долго варить, а прямо сожгла в чугунке. Потом запустила в него костлявую руку и, приговаривая на "ведьмином языке", стала посыпать пеплом голову Галины. Та на какое-то время опешила и не сопротивлялась, даже когда старуха размазала сажу на ее лбу. Немного отрезвило ее скрипучее хихиканье старухи.
- Ты что, старая, издеваешься, что ли, надо мной?! Совсем ума лишилась! - Галина резко отстранила от себя скрюченную руку и вскочила со скамейки.
Но старуха прикрикнула на нее:
- Молчи, раз ничего не понимаешь! .. Знахарка сгребла остатки золы и насыпала на клочок старой газеты. Она ткнула скомканным свертком Галине в грудь и проскрипела:
- Живот будешь натирать...
Вслед Галине снова послышалось злорадное хихиканье, так что мурашки пробежали по спине.
"Сама я, что ли, тронулась, - думала Галина, возвращаясь к автобусной остановке, продолжая неосознанно сжимать в руках старухин сверток.
- Уж давно не те времена, чтобы во всякую нечисть с ее делами верить". Она зашвырнула дале-
ко в кусты свою ношу и успокоилась на мысли, что по приезде домой пойдет ко врачу.
- Случай, конечно, запущенный, но не безнадежный,- заметил специалист, осматривая Галину.- Что же вы, женщина, раньше не пришли? Нельзя так бездумно относиться к своему здоровью...
Галина ничего не ответила. И что тут было отвечать?! Ведь раньше ее вполне устраивала бесплодность.
Лечение затянулось. И чего только не пришлось услыхать Галине от таких, как она, "бесплодных". Все они только и думали об одном и желали лишь одного - родить. И это общее женское желание делало ожидание результатов лечения еще более нестерпимым.
- Теперь вы можете забеременеть, - сказал врач, выписывая Галину домой. - Но как только это произойдет - сразу к нам, на сохранение.
Муж встретил Галину каким-то чужим. И почти оставался равнодушен к ее новостям. Хоть по-прежнему семейная жизнь продолжалась, но нет-нет да и приходил он с работы совсем поздно, а то и вовсе якобы в ночную смену оставался. Но Галина не хотела переживать из-за этого и делала вид, что ничего в их жизни не изменилось. Она с нетерпением ожидала желанного момента. И вот он настал. Сразу, как велел врач, она легла в больницу - на сохранение. На редкие посещения мужа совсем не реагировала, все свои силы сберегая для той жизни, которая теплилась в ней.
Родился мальчик. Муж наконец-то был доволен и горд тем, что "не посрамился". Он даже первое
время помогал гулять с малышом. Но мальчик был очень беспокойным и все ночи напролет не спал.
- Пойду я у друга поживу, - заявил как-то Галине муж, - а то на работе засыпать стал, сослуживцы смеются.
Славик рос, а муж все не думал возвращаться от "друга", пока и вовсе не сообщил Галине, что ушел от нее навсегда. Алименты он платил исправно, и претензий у Галины к нему не было.
Но постепенно Галина стала выбиваться из сил.
Ребенок был очень нервным, и как-то его предложили забрать из детского сада. Многие родители жаловались, что Славик обижает и бьет детей. Подкашивало силы Галины и то, что она все более замечала за своим сыном скрытую неприязнь к ней. Пока это потаенное чувство не вылилось с годами в открытую злобу и ненависть.
- Ты не любишь меня! - часто истерически кричал Славик. - Ты хочешь, чтобы я умер!
У Галины не хватало доводов, чтобы убедить сына в обратном. Эти болезненные назойливые мысли лишили мать сыновней любви, заставляя ее все время страдать.
В школе Славик как будто не отставал в учебе. Но классную руководительницу настораживали дерзость и жестокость его поступков. И как-то во время классного собрания, когда обсуждали очередной проступок Славика, у него случился нервный припадок и его отвезли в больницу.
- У вашего сына скрытая форма психического заболевания, - сказал Галине врач-психиатр. На
какое-то мгновение она оцепенела. Галина давно подозревала, что ее сын болен, но признаться самой себе в том, что это так и есть на самом деле, что ее единственный сын ненормален, матери никак не хотелось.
- Господи, за что же это?!. - невольно простонала она, закрывая лицо ладонями. Она так устала за последние годы, что уже не было сил сдерживать себя, и она разрыдалась прямо в кабинете врача.
Когда Галина немного успокоилась, разговор
возобновился.
- Вы крещеная? - неожиданно спросил ее врач.
- Да, еще бабка в детстве крестила,- ответила женщина, удивленная этим вопросом. - Но при чем тут это? У меня сын болен.. - она чуть было снова не расплакалась, но доктор, ободрившись ее ответом, продолжил:
- Это очень хорошо, что вы крещеная... И очень хорошо, что у нас были такие бабушки. А то бы мы без них пропали. Ну а сын ваш крещеный?
- Да, - все так же недоумевая, ответила Галина. - Но почему вы об этом спрашиваете?
В ее голосе звучало раздражение. Почему врач спрашивает о такой ерунде вместо того, чтобы говорить о здоровье ее сына? Доктор, глядя на нее по-профессиональному проникновенно, сразу уловил происходящее в ней.
- Буду с вами откровенен, - сказал он - У вашего сына совсем не "наше" заболевание. У него
нет органических разрушений, которые можно лечить медикаментами. Но он болен и очень болен. И помочь ему может не наша больница, а священник. Да-да, опытный священник,- добавил врач.
Он немного помолчал. Молчала и Галина. До нее с трудом доходил смысл сказанного. О чем он говорит? Или врач этой больницы для душевнобольных сам немного не в себе?
Словно читая ее мысли, доктор продолжил:
- Есть болезни физического плана, когда происходят органические изменения в мозге человека, и тогда врачам удается их лечить. А есть тяжелые болезни души, и в этих случаях медицина бессильна.
Доктор наклонился к столу и достал из его ящика небольшую баночку с прозрачной жидкостью.
Это святая вода, - произнес он, ставя баночку на стол, - и по реакции на нее можно определить, от чего страдает больной.
- Да какие же грехи могут быть у ребенка?- спросила Галина.
И врач ответил ей, тяжело вздохнув:
- В том-то и ужас, что наши дети зачастую расплачиваются здоровьем за грехи родителей.
В памяти Галины вдруг всплыли воспоминания о поездке к старой знахарке. "Это она, ведьма, порчу навела!" - подумала Галина и поведала обо всем врачу.
Он выслушал рассказ женщины внимательно.
- Возможно, это ваше неразумное общение со знахаркой и повлияло на вашего будущего ребенка,- заметил доктор. - Но утверждать не берусь. Один Бог знает, за какие грехи
пострадал ваш сын. Может быть, из-за той жестокости, с какой вы поступили со своим первенцем...
В заключение долгого разговора доктор сказал Галине:
- Сын ваш пусть побудет в больнице, а вы подумайте, как дальше быть. Надо найти священника, который возьмется отчитывать мальчика. При некоторых монастырях есть такие опытные батюшки...
...Не так просто оказалось добраться до монастыря. В дороге их чуть не ссадили с поезда. Галина едва уговорила проводников не вызывать милицию, а пассажиров - потерпеть еще немного, объяснив им, что мальчик болен и его везут на лечение. Всю дорогу Славик истошно кричал и все порывался куда-то убежать.
Когда сошли на нужной станции, удалось все же договориться с попутной машиной. Но почти перед самым монастырем мальчик зарычал таким нечеловеческим голосом, что насмерть перепуганный водитель наотрез отказался везти их дальше. Пешком же идти было невозможно. В ребенке вдруг явилась такая сила, что они с верующей знакомой, согласившейся сопровождать Галину и Славика в дороге, едва удерживали его вдвоем. И если бы не монахи, оказавшиеся поблизости, то неизвестно, чем могла бы закончиться эта поездка, от которой пришла в ужас и сама мать.
Вскоре тишина небольшого монастыря была нарушена дикими завываниями. Славик так и не дал завести себя в храм. Батюшка вышел сам. Как только он показался, из уст мальчика неожиданно
для всех послышалась грубая мужицкая брань:
- Не подходи ко мне, на тебе крест, он жжется...- кричал незнакомый Галине голос, осыпая священника скверными ругательствами. "Монахи крепко держали ребенка, который извивался в их руках змеей. А батюшка неспешно приблизился, держа в руках большой крест.
- Не крести меня, только не крести меня...- взмолился напоследок голос. И как только священник осенил вырывающегося мальчика крестом и потом приложил крест ко лбу ребенка, тот сразу весь обмяк и обезсиленно повис на крепких руках монахов.
- Несите его в свободную келью, - спокойно произнес батюшка и отправился обратно в храм.
- Пусть теперь отдыхает, сколько ему нужно.
А растерянная Галина вдруг заголосила и бросилась вслед за священником:
- Он не умер, сыночек мой? - испуганно кричала она.
- Да нет, скорее воскресает твой мальчик,- все так же спокойно ответил батюшка. - Но и о твоей душе позаботиться нужно. Как только устроишь его, приходи в храм на исповедь. Там и поговорим.
Галина робко вошла в храм. Ей казалось, что все смотрят на нее. А более казалось, что Кто-то невидимый, зная все тайные дела ее жизни, наблюдает сейчас за ней.
Вдруг она встретилась глазами с тем самым священником. Он стоял у аналоя, прикрыв кого-то
епитрахилью, и Галину охватил такой трепет, словно Сам Судья смотрел на нее. А батюшка, отпустив исповедника, позвал ее. И теперь ей казалось, что он смотрит на нее ласково и с любовью.
Оказавшись под епитрахилью, Галина вдруг разрыдалась и сама выложила священнику все, что тайно терзало ее душу многие годы. И оказалось, что грехов было столько, что все и не пересказать. Порой Галине казалось, что сам батюшка плачет вместе с ней, так сокрушался он всякий раз, произнося: "Господи, помилуй! .."
Терпеливо выслушав горькие раскаяния женщины, священник сказал ей:
- Ходите теперь в храм, исповедуйтесь, причащайтесь с сыном. А там, может, Господь по великой милости Своей и простит тебя, и мальчик выздоровеет.
Всю ночь Галина просидела у кровати сына, погруженная в скорбные раздумья, вспоминая о своей грешной жизни и проливая безутешные слезы. Ей казалось, что эта темная ночь никогда не кончится и что Славик никогда не очнется ото сна. Так сидела она, утомленная долгими переживаниями, пока не задремала. А во сне, словно вновь обличая ее, пригрезился тот самый несчастный младенец. Он тянул к ней окровавленные маленькие ручки и все спрашивал ее: "Мама, по чему ты не любишь меня? Почему ты хочешь, чтобы я умер?!" Так повторялось и повторялось, пока словно яркая молния не блеснула и видение исчезло.
Галина открыла заплаканные глаза. Это солнечный лучик, пробившись сквозь занавешенное оконце, пробудил ее. Она взглянула на сына. И - о чудо! Он проснулся и, словно переродившись, смотрел на нее по-особенному ласково и приветливо, как никогда раньше не смотрел на нее! - Сыночек мой, родненький! Прости меня, худую мать, - плакала Галина, обнимая сына, который совсем не понимал, за что у него просит прощения его мать - мама, которую он так сильно любит.
Наталья Седова, г. Санкт-Петербург
Свежие комментарии